Вступительное Сочинение Джеймса И. Пакера к трактату Джона Оуэна "Смерть Смерти во Смерти Христа"
Сегодня появляются признаки нового подъёма интереса к теологии Библии, а также новой готовности проверять совместимость с Библией наших религиозных традиций, исследовать Писание и логически поразмыслить о последствиях нашей веры. Таким читателям предлагается трактат Оуэна в надежде, что он поможет в этой самой срочной задаче сегодняшнего евангельского христианства – восстановление самого Евангелия.
Нет сомнения о том, что современное евангельское христианство находится в состоянии недоумения и беспокойства. В таких делах, как например практика проповеди евангелия, учение о святости, построение жизни поместной церкви, работа пастора с душами и осуществление дисциплины, заметно широко распространенное недовольство существующим положением, а также широко распространенная неуверенность о том, что нас ожидает в нашем будущем пути. Это сложное явление, имеющее много причин. Но если мы дойдем до корней дела, мы поймём, что все эти недоумения, в конечном счете, произошли от того, что мы отступили от библейского евангелия. Не сознавая того, в течение последнего столетия мы отдали то Евангелие и заменили на суррогат, который, хотя и похож в чём-то на оригинал, но в совокупности решительно отличается от подлинника. Вот в чём наша проблема – суррогат не отвечает целям, в достижении которых подлинное Евангелие прошлого доказало свою мощь.
Новое евангелие заметно отказывается производить глубокое почтение, глубокое покаяние, глубокое смирение, дух поклонения, беспокойство за церковь. А почему это так? Возможно, причина слабости нового Евангелия находится в его характере и содержании. Его неудача в том, что оно не призывает людей к богоцентричности в мышлении и богобоязности в сердце – новое Евангелие даже не пытается этого делать. Можно выразить отличие между новым и старым Евангелиями так: новое исключительно заботится быть "полезным" для людей – приносить мир, утешение, счастье, удовольствие – и вообще не заботиться о Божьей славе. Старое Евангелие, правда, было более "полезным", чем новое, но его полезность была (так сказать) только косвенной целью, ибо первый приоритет его был всегда и всюду прославлением Бога. Оно всегда было именно провозглашением суверенности Бога в милости и в осуждении. Оно - призыв всем поклониться всемогущему Господу, от Которого зависит всё хорошее в человеке, и по природе и по благодати.
Центральным ориентиром старого Евангелия несомненно был Бог. А центр нового Евангелия – человек. Хочется сказать, что старое Евангелие имело такую религиозность , которая отсутствует в новом. Поскольку главная цель старого Евангелия была в том, чтобы учить людей поклоняться Богу, цель нового евангелия ограничена тем, чтобы улучшить самочувствие людей. Предметом старого Евангелия был Бог и Его дела относительно людей; предмет нового – человек, и помощь, которую Бог даёт ему. Разница между ними – целый мир. Направление взгляда и цель проповеди Евангелия совсем изменились.
Из этого изменения ориентира струится изменение содержания, ибо новое евангелие по сути переформулировало библейскую весть якобы в интересах "полезности". Не проповедуется о человеческой природной неспособности верить в Бога, о Божьем свободном избрании, как о самой причине спасения, и о Христе, умирающем только за Своих овец. Такие доктрины, говорят, не являются "полезными"; они дескать отталкивали бы грешников в сторону отчаяния предложением о том, что они не в состоянии своей силой спастись через Христа. (Возможность, что именно такое отчаяние может быть благотворным, не рассматривается. Принято просто, что так якобы не может быть потому, что "это сильно разрушает наше самоуважение".) Однако, положение может исходить от того (и об этом скажем больше потом), что сегодня проповедуется только часть библейского Евангелия, как будто она и есть целая истина того Евангелия. Но мы знаем, что полуистина, замаскированная как вся истина, становится полной ложью. Итак, мы обращаемся к людям, как будто они имеют способность принять Христа в любое время. Мы говорим о Его искупительной работе, как будто Он должен был способствовать нас спасти себя посредством веры. Мы говорим о Божьей любви как будто это не больше чем общая готовность принять всякого, который поворачивается от прежнего пути и доверится Богу. Мы описиваем Отца и Сына не как активно и суверенно привлекающих грешников к Себе, а как будто Они тихо ждут в слабости у дверей человеческих сердец, пока мы не откроим им дверей.
Неоспоримо, что мы проповедуем именно так. Пожалуй, мы именно так и верим. Но надо подчеркнуть, что такой комплект скрученных полуистин совсем отличается от библейского Евангелия. Библия против нас, когда мы так проповедуем, и тот факт, что такая проповедь уже стала почти стандартной практикой среди нас, только показывает как срочно нам надо пересмотреть дело спасения. Восстановить старое, истинное, библейское Евангелие, и вместе с тем, перевернуть свою проповедь и учение, чтобы они вновь соответствовали ему – самая срочная наша нужда сегодня. И именно в этом книга Оуэна об искуплении может оказать нам помощь.
2
"Подождите минутку", скажет кто-то – "хорошо так говорить о Евангелии, но не занимается ли Оуэн просто защитой ограниченного искупления, одного из пяти пунктов кальвинизма? Когда вы говорите о восстановлении Евангелия, не хотите ли Вы только того, чтобы мы все стали кальвинистами?
Конечно, такие вопросы стоит рассмотреть, ибо они без всякого сомнения возникнут у многих. В то же время, такие вопросы отражают большое количество предубеждения и невежества. "Защищать ограниченное искупление", как будто это все, что хочет делать реформатский богослов, излагая само сердце Евангелия! "Вы просто хотите чтобы все мы стали кальвинистами?" - как будто реформатские богословы не интересуются ничем другим, чем увеличением своей партии, как будто становиться кальвинистом – последний этап богословской извращенности, а ничего не имеет общего с самим Евангелием? Перед тем, как мы ответим на эти вопросы, надо сначала ликвидировать стоящее за ними предубеждение, посредством изъяснения того, чем является кальвинизм на самом деле. Итак поэтому мы просим, чтобы читатель заметил нижеупомянутые исторические и теологические факты о кальвинизме вообще и о его "пяти пунктах" в частности.
Во первых, надо заметить, что так называемых "пять пунктов кальвинизма", это просто кальвинистский ответ на пятипунктный манифест (ремонстранцию), изложенный некоторыми "бельгийскими полупелагианами" в начале 17 века. Теология того манифеста, исторически известная как "арминианство", исходит от двух философских предположений: 1) Божественный суверенитет несовместим ни с человеческой свободой воли, ни, следовательно, с человеческой моральной ответственностью. 2) Моральная отвественность ограничивается моральной способностью. Из этих предположений, арминиане извлекли два вывода: 1) Так как Библия считает веру действием свободным и ответственным актом человека, она не может быть вызвана Богом, а наоборот, она осуществляется независимо от Него. 2) Так как Библия считает веру обязательной для всех, кто слышит Евангелие, то способность уверовать должна быть универсальной. Поэтому, считали они, интерпретацией Писания являются следующие утверждения:
2. Человек никогда так полно не контролируется Богом, что не может отказаться от Евангелия.
3. Божье избрание тех, которые будут спасены, исходит из того, что Он предвидел, что они поверят по своей собственной воле.
4. Смерть Христа не обеспечивает спасения ни для кого, ибо она не обеспечивает дар веры никому (якобы нет такого дара). Она наоборот только создала возможность спасения для всех, если они только уверуют.
5. Сами верующие должны хранить самих себя в состоянии Божьей благодати посредством хранения своей веры. Те, которые не хранят веру, отпадут и погибнут.
Чтобы дать ответ арминианству, в городе Дордрехт (Нидерланды) в 1618 году созвался Синод и заседал полгода, и там были сформулированы противоположные "пять пунктов кальвинизма". Они исходят из совсем другого принципа – библейского принципа, что "у Господа спасение" (Иона 2.10). Их можно резюмировать так:
2. Божье избрание – Его свободный, суверенный, безусловный выбор грешников как грешников, чтобы Христос искупил их, чтобы дать им веру и привести их ко славе небесной.
3. Целью искупительной работы Христа является действенное спасение избранных.
4. Дело Духа Святого в принесении избранных к вере никогда не терпит неудачу в осуществлении своей цели.
5. Верующие храняются в вере и в благодати непобедимой Божьей силой, пока они не придут в славу.
T otal depravity - полная (абсолютная) порочность
U nconditional election - безусловное избрание
L imited atonement - ограниченное искупление (действенное, эффективное искупление)
I rresistible grace - неотразимая благодать
P erseverance ( P reservation) of the saints - неотступность святых (ревность святых до конца)
Теперь мы видим два связных толкований библейского Евангелия, стоящих в явном противоречии друг к другу. Разница между ними не столько в расстановке акцентов, но в самом содержании. Одно провозглашает Бога спасающего; другое говорит о боге, способствующем человеку спасти себя. Один взгляд представляет три великих действия Святой Троицы на восстановление падшего человечества - избрание Отцом, искупление Сыном и призвание Духом - как направленные на одних и тех же людей, несокрушимо сохраненяя их спасёнными. Другой взгляд даёт каждому деянию другой предмет - объектом искупления будет всё человечество, объектом призвания будут все, которые слышат Евангелие, а объектом избрания будет те слышавшие Евангелие, которые ответят на него положительно. Такой взгляд отрицает, что спасение любого человека обеспечивается одним или всеми действиями. Итак, мы видим, что эти теологические подходы представляют себе план спасения в совсем разных понятиях. Для одного спасение зависит от действия Бога, а для другого - от действия человека. Один считает веру как часть Божьего дара спасения, а другой - как человеческий вклад в спасение. Один дает всю славу от спасения верующих Богу, а другой разделяет хвалу между Богом, построившим, так сказать, оборудование спасения, и человеком, который верой управляет им. Очевидно, эти различия важны, и непреходящая ценность "пяти пунктов" кальвинизма в том, что они разъясняют те области, где и насколько эти два подхода отличаются друг от друга. Однако было бы неправильно отождествлять кальвинизм просто с пятью пунктами. Поясним это пятью аргументами.
Во первых, кальвинизм гораздо обширней, чем указанно в "пяти пунктах". Кальвинизм - это целое мировоззрение, исходящее из ясного представления о Боге как Творце и Царе всего мира. Кальвинизм - это последовательное стремление признать Творца как Господа, осуществляющего все события после промысла Своей воли. Кальвинизм - это богоцентричный образ мышления о всей жизни под управлением и контролем Слова Самого Бога. Кальвинизм, другими словами, это теология Библии как она выглядит с точки зрения самой Библии - это богоцентричный взгляд, который видит Творца как источника, и средство, и цель всего, что есть, и в природе и в благодати. Итак кальвинизм - теизм (вера в Бога как в источника всех вещей и событий), религия (зависимость от Бога, дающего все), и евангельское христианство (доверие Богу через Христа за все), и это всё в самой чистой и в самой высокоразвитой форме. И кальвинизм является единой философией истории, которая видит всю разнообразность исторических процессов и событий происходящих в Божьем мире как не больше и не меньше, чем осуществление Его великого предопределенного плана для Своих творений и Своей церкви. Пять пунктов утверждают не больше чем то, что Бог суверенен в спасении индивидуального человека, но кальвинизм выражает более широкое утверждение, что Бог суверенен над всеми и всем везде. Теперь во вторых, "пять пунктов" представляют кальвинистскую сотериологию в отрицательном и полемическом виде, в то время как сам кальвинизм в своей сущности разъяяснителен, пасторален, конструктивнен. Он способен излагать свою позицию, цитируя только Писание и не ссылаясь на арминианство, и не имеет нужду постоянно бороться с действительными или воображаемыми арминианами для того, чтобы поддержать свою жизнь. Кальвинизм не интересуется отрицанием как таковым. Когда кальвинисты борются, они борются за положительные евангельские ценности. Отрицательный тон "пяти пунктов" ведет в заблуждение в первую очередь в отношении к третьему пункту (определенное, ограниченное искупление), который часто произносится с ударением на прилагательное, и принимается так, как будто он показывает, что кальвинисты проявляют особенный интерес к ограничению пределов божественной милости. Но на самом деле цель такой фразеологии, как увидим, сохранить центральное утверждение Евангелия: что Христос – действительно спасающий Искупитель. Таким же образом, кальвинистские отрицания условного избрания и отразимой благодати нацелены на то, чтобы сохранить положительную истину, что именно Бог спасает. Настоящие отрицания идут со стороны арминианства, которое отрицает что избрание, искупление и призвание являются спасительными действиями Бога. Кальвинизм отрицает эти отрицания, чтобы утвердить положительное содержание Евангелия, с положительной целью укрепления веры и построения церкви.
В-третьих, само действие изложения кальвинистской сотериологии в виде пяти различных пунктов (число исходит, как мы увидели, просто от того факта что из пяти пунктов состояла арминианинская ремонстрация, на которую Дортский Синод должен был дать ответ) – склонен затемнить единый, целый характер кальвинистского мышления на эту тему. Ибо все пять пунктов, хотя они отдельно выражаются, в действительности нераздельны. Они стоят вместе; невозможно отвергать один из них без отвержения всех, по крайне мере в том значении, которое вкладывал в них Синод. Ибо на самом деле кальвинизм утверждает только один пункт в области сотериологии: тот пункт, что Бог спасает грешников . Бог – триединый Иегова, Отец, Сын и Дух Святой; три личности совместно действуя по суверенной мудрости, силе, и любви ради осуществления спасения избранного народа: Отец избирающий, Сын выполняющий волю Отца посредством искупления, и Дух исполняющий желание Отца и Сына посредством возрождения. Спасает – делает все, от начала до конца, что включено в принесении человека от смерти в грехе до жизни во славе: планирует, осуществляет и благовествует искупление, призывает и хранит, оправдывает, освящает, прославляет. Грешники – люди, какими Бог их находит, виновные, мерзкие, беспомощные, бессильные, слепые, неспособные даже шевельнуть пальцем для того, чтобы исполнить Божью волю или улучшить свое духовное положение. Бог спасает грешников – и силу этого исповедания нельзя ослабить подрыванием единства действия Троицы, или разделением достижения спасения между Богом и человеком, и приписыванием решительной части спасения человеку, или же смягчением неспособности грешника для того, чтобы позволить ему разделить славу за его спасение со своим Спасителем. Вот тот единый пункт кальвинистской сотериологии, который утверждается всеми "пятью пунктами", и который арминианство во всех его видах хочет отвергнуть, а именно: что грешники не спасают самих себя ни в каком смысле, а наоборот, что спасение – от начало до конца, в целом и вполне, в прошлом, в настоящом и в будущем – спасение у Господа, Кому всю славу во веки, аминь!
Это в свою очередь ведёт к нашей четвертой заметке, а именно: пятипунктная формулировка затемняет глубину разницы между кальвинистской и арминианской сотериологиями. Нет сомнения в том, что здесь она всерьёз вводит многих в заблуждение. В данной формулировке подчёркиваются прилагательные, что создаёт впечатление, что относительно трех великих спасательных действий Бога, разногласие касается только прилагательных, и предполагается что обе стороны согласны о значении прилагательных: 1. избрания, 2. искупления, и 3. дара внутренной благодати, а разница касается только позиции человека по отношению к ним. Зависит ли первое от условия, что Бог предвидит человеческую веру? В чем намерение второго – спасение каждого человека или нет? Всегда ли неотразимо третье, или нет? Изменение прилагательного в каждом случае изменяет и значение существительного. Условное избрание, всеобщее искупление, отразимая внутренная благодать – в корне отличаются от избрания, искупления и внутренней благодати, провозглашенных кальвинизмом. На самом деле речь идет не о соответствии прилагательных, а об определении существительных. Обе стороны ясно видели этот факт когда спор впервые начался, и важно, чтобы и мы тоже ясно видели его, ибо иначе мы не сможем обсуждать кальвинистско-арминианское разногласие вообще ни с какой целью. Изложим разные определения вместе для сравнения.
2. Христово дело искупления определяется арминианами как ликвидация препятствия (неудовлетворённые требования справедливости), которое стоит на пути Божьего предложения помиловать грешников (как Он пожелал сделать) на условии их веры. Искупление, по мнению арминианства, обеспечивает Богу право сделать такое предложение, но само по себе не обеспечивает что кто-либо вообще примет его. Ибо вера, будучи делом самого человека, не является даром, который даётся ему от Голгофы. Смерть Христа создала возможность выбора спасительной веры, не более. Кальвинисты, однако, определяют искупление как действительное заместительное несение Христом наказания за грех вместо конкретных определённых грешников. Через этот акт Бог примирился с этими грешниками, их ответственность в наказании навсегда ликвидирована, и им обеспечено право на вечную жизнь. Вследствие этого они теперь имеют пред Богом право на дар веры, как средства входа в наслаждение их наследства. Голгофа, другими словами, не только способствовала спасению тех, за которых умер Христос, но она обеспечила, что они уверуют и действительно осуществила их спасение. Крест спасает . Арминианин говорит только, "Я не мог достичь своего спасения без Голгофы", кальвинист скажет, "Христос достиг мне спасение на Голгофе". Арминианин считает крест sine qua non спасения, кальвинист считает его как фактическую причину приобретения спасения, и приписывает источник всякого духовного благословения, включая и веру, к великому делу между Богом и Его Сыном на Голгофском кресте. Ясно, что между этими двумя концепциями искупления есть значительное разногласие.
3. Дар внутренней благодати от Святого Духа определяется арминианами как "моральное влияние", всего лишь дар разумения Божьей истины. Они настаивали, что этот дар не гарантирует, что кто-то отреагирует на него верой. А кальвинисты определяют этот дар не только как просвещение, но также как и возрождающее действие Бога в людях, "забирая у них сердца каменные и давая им сердца плотяные". Он обновляет их волю, Своей всемогущей силой предраспологая её к добру. Он неотразимо привлекает их к Иисусу Христу " так, что они приходят в высшей степени добровольно, ибо Его благодатью соделываются такими, что желают этого ". Благодать оказывается неотразимой только потому, что она уничтожает само намерение сопротивляться. Поэтому арминианину довольно сказать, "я решил в пользу Христа," "я решил стать христианином", кальвинист пожелает говорить о своём обращении более теологическим образом, чтобы ясно выразить чьим это было делом:
"Долго был мой пленённый дух
Связан грехом и мраком природным
Из Твоего ока виден был живительный луч
Проснулся я; темница озарилась светом
Цепи упали; освободилось сердце мое:
Я встал, вышел и за Тобою пошёл".
Теперь, кальвинист утверждает, что арминианская идея избрания, искупления и призвания как деяния Бога, которые не спасут, поражает само сердце их библейского значения. Говорить в арминианском смысле, что Бог избрал верующих, что Христос умер за всех, что Дух Святой оживляет тех, кто принял Слово – это на самом деле говорить в библейском смысле, что Бог никого не избрал, Христос не умер ни за кого, и что Дух никого не оживляет. Поэтому суть вопроса в этом споре – определить значения этих библейских терминов, а также других терминов, которые сотериологически значительны, как например Божья любовь, завет благодати, и сам глагол 'спасти' вместе со своими синонимами. Арминиане толкуют все эти слова соответственно принципу, что спасение не зависит непосредственно от какого-либо установления или акта Бога, но от независимого действия человека - веры. Кальвинисты утверждают, что сам этот принцип не соответствует Писанию и является нерелигиозным, и что такое толкование явно извращает смысл Писания и подрывает Евангелие по каждому пункту, где оно применяется. И это, не меньше – суть всего спора об арминианстве.
Пятипунктная формула также недостаточна по пятой причине. Сам образ формулы (серия отвержений арминианских утверждений) даёт повод полагать, будто кальвинизм явлается видоизменением арминианства; будто арминианство имеет некое первенство в порядке природы, а развитый кальвинизм - якобы отрасль от арминианства. Даже несмотря на то, что это ложно исторически, у многих остаётся подозрение, будто имеет место именнно взгляд 'отрасль'. Ибо широко распространено мнение, будто арминианство (которое, как мы теперь видим, близко соответствует новому евангелию наших дней) является результатом "природного", объективного, простого чтения Писания, а кальвинизм – будто какой-то неприродный росток, продукт не столько самих библейских текстов, сколько плод неосвящённой логики, которая вырывает из текстов простой смысл и нарушает их равновесие, насильственно вставляя их в систематическую рамку, не обеспеченную самими текстами.
Несмотря на отдельных кальвинистов, как обобщение кальвинизма, ничто не может быть дальше от истины, чем это. Конечно, арминианство является "естественным" в одном отношении: оно представляет собой характерное извращение библейского учения падшим умом невозрожденного человека, который даже в спасении не может потерпеть отречься от заблуждения о том, что он является "хозяином своей судьбы, капитаном своей души". Это извращение появилось ранее в пелагианстве и полу-пелагианстве периода отцов церкви и потом во время схоластики. Оно заново появилось с семнадцатого века и в римской теологии и среди протестантов, в разных видах рационалистического либерализма и в современном 'евангельском' учении. Без всякого сомнения, оно всегда будет с нами. Пока падший невозрожденный человеческий ум остаётся таким, какой он и есть, арминианское мышление будет продолжать быть естественным типом ошибки. Но арминианство не является естественным ни в каком другом смысле. Факт тот, что именно кальвинизм понимает Писание в его естественном, можно сказать, неизбежном, значении; именно кальвинизм придерживается того, что действительно сказанно в Писании; именно кальвинизм настаивает на том, чтобы принимать всерьёз библейские утверждения о том, что Бог спасает, и что Он спасает тех, кого Он избрал спасти, и что Он спасает их благодатью, а не по делам, чтобы никто не хвалился. Именно кальвинизм провозглашает, что Христос даётся избранным как совершенный Спаситель, и что все спасение даётся людям от Креста, и что дело их искупления совершилось на Кресте. Именно кальвинизм, и только он один, оказывает должную честь Кресту. Когда кальвинист поёт:
За вратами города
Где был распят Господь дорогой
Который умер, чтобы нас всех спасти
Он умер, чтоб мы были прощены
Умер, чтоб мы стали добрыми
Чтоб наконец мы смогли пойти на небо
Спасенными Его драгоценной кровью"
Теперь становится ясна настоящая суть кальвинистской сотериологии. Она не является какой-то искусственной странностью или продуктом чересчур смелой логики. Центральное исповедание кальвинизма, что Бог спасает грешников , что Христос искупил нас Своей Кровью – это свидетельство и Библии и истинно верующего сердца. Кальвинист – это христианин, который исповедует перед людьми в своей теологии именно то, во что он верит в своём сердце пред Богом, когда он молится. Всякий раз он размышляет и говорит о суверенной благодати Бога так, как каждый христианин, когда он молит Бога за другие души, или когда он повинуется побуждению поклонения, возникающему непрошенно в нём и в результате которого он отказывает себе в хвале и отдаёт всю славу за спасение Спасителю. Кальвинизм – это естественная теология, написанная в сердце нового человека во Христе, а арминианство - наоборот - интеллектуальный грех слабости, естественный только в таком смысле, в котором все такие грехи естественны, даже для возрожденных. Кальвинистское мышление – христианин как он есть на уровне интеллекта; арминианское мышление – христианин, отказывающийся быть кем он есть из-за слабости плоти. Христианская церковь всегда учила именно кальвинизму, и утверждала именно его, когда её ум не был отвлечён ложными традициями от того, что на самом деле говорит Писание. Вот в чём важность свидетельств отцов церкви об учении 'пяти пунктов', которое можно процитировать в большом множестве. (Оуэн цитирует несколько отцов церкви, писавших об искуплении; гораздо больше цитат можно увидеть в работе Дело Бога и истины Джона Джилла (John Gill's The Cause of God and Truth )) . Итак, действительно, называть такую сотериологию "кальвинизмом" - значит сильно вводить в заблуждение, ибо она является не специфичностью Жана Кальвина и богословов Дортского Синода, но частью открытой истины Бога и вселенской христианской веры. "Кальвинизм" - одно из оскорбляющих названий, которым все эти столетия враги поднимали предубеждение против неё. Но сама эта сотериология – просто библейское Евангелие.
3
В свете этих фактов, теперь мы можем прямо ответить на вопросы, заданные в начале статьи.
"Но не занимается ли Оуэн просто защитой ограниченного искупления?" На самом деле нет. Он делает гораздо больше. Строго говоря, цель трактата Оуэна вообще не защитительная, но конструктивная. Его трактат – библейское и богословское исследование, его цель - просто прояснить, что Писание действительно учит о центральном предмете Евангелия - о достижении Спасителя. Как провозглашает его название, это - "трактат об искуплении и примирении, совершённых смертью Христа". Оуэн, как и богословы Дортского Синода до него, интересуется ответом на вопрос: "В чём суть Евангелия?" Все согласны, что это - провозглашение Христа как Искупителя, но остаётся спор о сущности, качестве и пределах Его искупительной работы, и что же говорит Писание? Какая цель, какое достижение приписывает Писание делу Христа? Вот что Оуэн хочет разъяснить.
Правда, он берётся за предмет явно полемическим образом, и придаёт книге форму спора против "распространившегося убеждения... общего выкупа , заплаченного Христом за всех, что Он умер чтобы искупить всех ". Но его работа – систематический объяснительный трактат, а не простое эпизодическое пререкание. Оуэн подходит к спору, обеспечивая повод для полного представления соответствующего библейского учения в его правильном порядке и связности. Как и в Установлениях церковной политики Хукера, сама полемика в трактате Оуэна имеет косвенный характер и второстепенный интерес; их главная ценность в том, что автор использует их в продвижении своего собственного замысла и в переходе к своей собственной аргументации.
И эта полемика весьма проста. Оуэн видит, что вопрос, вызывающий его работу, – именно о пределах искупления Христа – включает в себя дополнительный вопрос о сущности искупления. Если оно предлагается некоторым людям, которые в конце концов погибнут, то оно не может обеспечивать действительное спасение всех, для которых оно было предназначенно. Но, говорит Оуэн, Библия описывает искупление, обеспечивающее спасение. Первые две книги его трактата заключают в себе многочисленные доказательства того факта, что согласно Писанию, смерть Искупителя действительно совершила спасение Его людей, как оно и было намеренно. Третья книга состоит из шестнадцати доказательств против гипотезы универсального искупления, и все нацелены продемонстрировать, с одной стороны, что Писание говорит об искупительной работе Христа, как об эффективной, которая исключает возможность того, что оно было предназначено для тех, кто погибнет. И с другой стороны, если его предполагаемая протяженность была универсальной, то либо все спасутся (что отвергается Писанием и не утверждается защитниками "всеобщего искупления"), либо Отец и Сын потерпели неудачу в Своём установленном плане. "Такое утверждение," пишет Оуэн, "нам представляется богохульственно оскорбительным по отношению к мудрости, силе, и совершенству Бога, а также вредно относительно ценности смерти Христа."
Оуэн предлагает несколько доказательств ложности такой дилеммы. Наконец, в четвертой книге, Оуэн очень неоспоримо показывает, что три вида текстов, которые обычно приводят в доказательство того, что Христос умер якобы за людей, которые не будут в конце концов спасены (где написанно, что Он умер за "мир", "за всех", и те тексты где, как кажется некоторым, предполагается вечная погибель тех, за которых Христос умер), не могут этому учить, если правильно использовать прочные принципы толкования Библии. Далее, богословские умозаключения, которыми пытаются доказать универсальное искупление, на самом деле полностью ошибочны. Истинная евангельская оценка утверждения о том, что Христос умер за всех людей, даже за осуждённых на погибель, излагается в книге Оуэна пункт за пунктом. Настолько далёкое от возвеличивания любви и благодати Бога, это утверждение оскорбляет и их и Его, ибо оно уменьшает Божью любовь на бессильное желание, и превращает всю схему так называемой 'спасательной' благодати ('спасательная' – это ложное название при таком взгляде) в монументальную божественную неудачу. Также, очень далекое от возвеличивания заслуги и ценности смерти Христа, оно обесценивает их, ибо оно приводит к тому, что Христос умер напрасно. Наконец, бесконечно далекое от укрепления веры, утверждение универсального искупления вообще разрушает библейскую основу уверенности в спасении, ибо оно отрицает, что знание того, что Христос умер за меня (или вообще что-нибудь сделал для меня), является достаточной основой для веры в моё вечное спасение. Мое спасение, согласно этому взгляду, зависит не от того, что Христос сделал за меня, а от того, что я впоследствии сделал для самого себя.
Итак, арминианство отнимает у Божьей любви и у Христова искупления ту славу, которую Писание даёт им, и вводит антибиблейский принцип самоспасения там, где Библия ясно гласит: "Не от дел, чтобы никто не хвалился" (Ефес. 2:9). Невозможно утвердить и то и другое: всеобщее искупление – это обесценное искупление. Оно потеряло свою спасательную силу; оно оставляет нас, чтобы мы пытались спасти себя. Соответственно доктрину всеобщего искупления следует отвергнуть также, как её отврг Оуэн - как горестную ошибку!
Напротив, однако, доктрина, излагаемая Оуэном, как он сам и показывает, является и библейской и почитающей Бога. Она возносит Христа, ибо она учит, чтобы христиане хвалились только одним крестом Христа, и извлекали свою надежду, свою уверенность, только из смерти и ходатайства их Спасителя. Другими словами, это - подлинно Евангельская доктрина. В самом деле, это - Евангелие Бога и христианской веры.
Можно с полной уверенностью сказать, что с того времени, как Оуэн опубликовал свой трактат, не появилось никакого другого аналогичного изложения искупления, как спланированного и совершенного триединым Иеговой. Никакая такая работа не понадобилась. Обсуждая эту книгу, Эндрю Томсон заметил как Оуэн "показывает Вам, что когда он (Оуэн) подошёл к концу своего предмета, он его исчерпал." Это действительно так. Толкование Оуэном всех текстов уверенное; сила Его богословской схематизации превосходная; ничто, требующее обсуждения, не пропускается, и (насколько автор может обнаружить) с его дней не были выдвинуты никакие другие аргументы за или против его позиции, которые он не рассмотрел бы. Напрасно искать в его книге прыжки логики, якобы которыми реформатские (кальвинистские) богословы подтверждают свои позиции. Все, что можно найти – прочное, тщательное разъяснение Писания и тщательное следование библейским путям мышления. Работа Оуэна – это конструктивный, широко базирующийся библейский анализ самого сердца Евангелия, и его следует принять таковым всерьез. Нельзя от него просто отмахнуться, словно он является примером тенденциозного подбора аргументов в пользу традиционного "шибболета", ибо никто не вправе отказаться от доктрины специального, ограниченного, искупления, как от чудовища кальвинистской логики, пока он не опровергнет доказательство Оуэна о том, что эта доктрина – часть монолитного библейского учения об искуплении, которое ясно и очевидно преподаётся в Библии совершенно ясными, явными текстами. И никто еще этого не сделал.
4
"Вы говорили о восстановлении Евангелия," сказал наш собеседник, "а не правда ли, что вы просто хотите, чтобы мы все стали кальвинистами?"
Этот вопрос видимо относится не к слову, а к сути предмета. Неважно, называем ли мы себя кальвинистами или нет; важно только, чтобы мы понимали Евангелие по-библейски. Но это, мы считаем, и есть исторический кальвинизм. Единственная альтернатива – это недопонимание и искажение Евангелия. Раньше мы сказали, что современное евангельское христианство в основном прекратило проповедовать старое Евангелие, и мы откровенно признаем что новое Евангелие, поскольку оно отклоняется от старого – представляется нам искажением библейской вести. А теперь мы можем видеть, в чем проблема. Современная богословская валюта обесценилась. Умы уже приучились мыслить о кресте как о недоискупившем "искуплении", о Христе как о недоспасшем "Спасителе", о Божей любви как о слабой безпомощной привязанности, которая не может удержать кого-либо от ада, и о вере как о человеческой помощи, которая необходима Богу для осуществления этой цели.
В результате мы не можем ни верить библейскому Евангелию, ни проповедовать его. Мы не можем верить ему потому, что наши мысли уловились трудами синергизма. Нас преследует арминианская идея о том, что если вера и неверие являются ответственными актами, то они должны быть независимыми делами. Итак мы не можем верить, что мы спасёмся только божественной благодатью через веру которая сама – дар от Бога, данная нам от Голгофы. Вместо этого, мы ставим себя в тупик смущающей двусмысленностью о спасении, сначала мы говорим себе что всё зависит целиком от Бога, а в следующий миг - что все зависит от нас. Путаница, исходящаяся из этой двусмысленности, лишает Бога славы, которую мы должны вознести Ему как Начальнику и Совершителю нашей веры, а нас - утешения, которое мы могли бы получить, зная, что Бог за нас.
И когда мы начинаем проповедовать Евангелие, наши ложные предвзятые мнения заставляют нас говорить прямо противоположное тому, что мы хотели сказать. Мы хотим (правильно) провозгласить Христа Спасителем, но мы заканчиваем, говоря, что Христос, сделав спасение возможным, оставил нас стать своими спасителями. Мы хотим возвеличить спасательную благодать Бога и спасательную силу Христа. Итак мы объявляем, что искупительная любовь Бога распространяется на каждого человека, что Христос умер, чтобы спасти каждого человека, и мы провозглащаем, что слава божественного милосердия должна измеряться этими фактами. После всего этого, чтобы избежать универсализма, мы должны обесценить все то, что мы только что восхваляли и объяснить что, после всего этого, всё, что Бог и Христос сделали, не может спасти нас, пока мы не добавим что-то к этому; решительный фактор, который фактически спасает нас – это наша собственная вера. В результате, вот что мы говорим: Христос спасает нас с нашей помощью; и это означает, когда размышляешь над этим, что мы спасаем сами себя с помощью Христа. Это - банальная развязка.
Но если мы начинаем с утверждения о том, что Бог имеет спасательную любовь ко всем, и Христос умер спасательной смертью за всех, а откажемся стать универсалистами, то нам нечего сказать. Давайте будем ясными в том, чего мы добились этим. Мы не хвалили благодать и крест, мы обесценили их. Мы ограничили искупление гораздо более резко, чем ограничивает сам кальвинизм, ибо поскольку кальвинизм утверждает что смерть Христа, как таковая, спасает всех, которых она намерена спасти, мы отрицаем, что смерть Христа, как таковая, достаточна спасти хотя бы кого-нибудь из них.
Сегодня льстят нераскаявшимся грешникам, уверяя их, что они в силе покаяться и уверовать, хотя Бог не может заставить их так сделать. Пожалуй, мы также опошляем веру и покаяние, чтобы такое уверение звучало правдоподобным ("это очень просто - только открой свое сердце Господу..."). Несомненно, мы эффективно отвергли суверенитет и власть Бога, и подкопали основное убеждение истинной религии – что человек всегда находится в Божьих руках. Во истину, мы много потеряли. И пожалуй, вообще не странно, что наша проповедь вызывает так мало благоговения и смирения, и наши мнимые "новообращенные" - такие самонадеянные и у них так недостаточно осознания своей греховности и добрых дел, рассматриваемых Писанием в качестве плодов истинного покаяния.
От такой выродившейся веры и проповеди книга Оуэна может нас освободить. Если мы послушаем его, он научит нас как веровать библейскому Евангелию, и как проповедовать его. Во первых, он приведёт нас, чтобы преклониться перед властным Спасителем, Который истинно спасает, и восхвалить Его за искупительную смерть, которая уже наверняка обеспечила, чтобы все, за которых Он умер, будут спасены и дойдут до славы.
Не будет преувеличением подчеркнуть, что мы не видели полного значения креста, пока не увидели его так, как он представлен нам богословами Дортского синода: как центр Евангелия, между полной неспособностью и безусловным избранием с одной стороны, и непреодолимой благодатью и полным сохранением в вере с другой. Ибо полное значение Креста раскрывается только тогда, когда искупление определяется этими четырьмья истинами. Христос умер, чтобы спасти определенное количество безпомощных грешников, на которых Бог возложил Свою свободную искупительную любовь. Смерть Христа обеспечила призвание и сохранение – настоящее и окончательное спасение – всех, чьи грехи Он понёс. Вот что означала Голгофа, и что она означает теперь. Крест спас , крест спасает . Это самое сердце истинной Евангельской веры, как пел Коупер:
Драгоценная кровь Твоя
Никогда не потеряет силу свою
Пока не спасется вся
Искупленная Церковь Божия,
Чтобы никогда больше не грешить ."
Во вторых, Оуэн мог бы освободить нас для проповеди библейского Евангелия, если мы услышали бы его. Такое утверждение, может быть, звучит парадоксальным, ибо часто воображается, что тем, кто не проповедует что Христос умер для спасения каждого человека, не остается никакого Евангелия. Наоборот, однако, то что остается им – это именно Евангелие Нового Завета. Что значит проповедовать 'Евангелие Божией благодати'? Оуэн только коротко и иногда говорит на эту тему, но его комментарии полны света. Проповедовать Евангелие, он говорит нам, не значит говорить людям, что Бог направил Свою любовь на каждого из них, и что Христос умер, чтобы спасти каждого из них. Ибо такие утверждения, если их понимать по-библейски, подразумевают, что они все непременно спасутся, но невозможно определенно знать, что это правда. Знание о том, что ты являешся предметом Божией вечной любви и Христовой искупительной благодати, принадлежит уверенности христианина в спасении. Такое знание по своей природе не может предшествовать возникновению спасающей веры. Оно следует из того факта, что человек уверовал, а не предлагается как причина, по которой человек должен уверовать. Согласно Писанию, проповедь Евангелия – это провозглашение людям, как истины Божьей, веры в следующие четыре факта:
2. Что Иисус Христос – совершенный Спаситель грешников, даже самых худших.
3. Что Отец и Сын обешали, что все, кто признает себя грешниками, и уверуют в Иисуса Христа как Спасителя, будут приняты, и никто не будет изгнан. Это обещание – "верная непогрешимая истина, которая основывается на изобилующей достаточности самой жертвы Христа, для тех, для кого (меньше или больше) она намечена".
4. Что Бог заповедал покаяние и веру, требуя от каждого человека, услышавшего Евангелие, "серьёзного полного смирения души перед Христом в виду обещания Евангелия, что Христос есть вседостаточный Спаситель, могущий спасти всех, приходящих через Него к Богу, и что Он готов и способен, драгоценностью своей крови и достаточностью Его выкупа, спасти каждую душу, отдающуюся Ему с такой целью."
Тут следует прокоментировать эту концепцию того, что значит проповедь Евангелия.
Во-первых, мы должны обратить внимание на то, что старое Евангелие Оуэна содержит предложение спасения, которое не менее полное и свободное, чем его современный вариант. Оно представляет обильную основу веры (достаточность Христа и обетование Бога), и убедительное побуждение к вере (нужда грешника и повеление Творца, которое является также и приглашением Спасителя). Новое евангелие не извлекает никакой пользы из утверждения всеобщего искупления. В старом Евангелии, конечно, нет места для дешевой сентиментальности, превращаюшей свободную Божью благодать к грешникам в свойственную мягкосердечность с Его стороны, которую мы можем принимать за должное; и оно не поддерживает унизительное представление о Христе как сбибшемся с толку Спасителе, который не может сделать то, что хотел из-за барьера человеческого неверия. И старое Евангелие отказывается от слюняво сентиментальных призывов к необращенным, чтобы они разрешили Христу спасти их из жалости к Его разочарованию. Жалкий Спаситель и печальный Бог современной кафедры совсем неизвестны старому Евангелию. Старое Евангелие говорит людям об их нужде во Христе, а не о Божьей нужде в них (это - современная ложь!); оно не призывает их сжалиться над Христом, а провозглашает, что Христос сжалился над ними, хотя жалость – последнее, что они заслужили. Старое Евангелие никогда не теряет из виду Божественного Величества и суверенной власти Христа, Которого оно возвещает, и наотрез отвергает все представления о Христе, скрывающие Его свободное всемогущество.
Не означает ли это, однако, что проповедник старого Евангелия порабощён или ограничен, предлагая людям спасение во Христе? Отнюдь нет. В действительности, только потому, что он признаёт, что божественное милосердие суверенно и свободно, он может сделать гораздо больше в своей проповеди, чем проповедник нового евангелия, ибо его предложение само по себе – гораздо более замечательная вещь по его принципам, чем оно могло быть в глазах тех, кто считает любовь ко всем грешникам обязательной чертой Божьей натуры и поэтому обычным делом. Мысль о том, что святой Творец, никогда не нуждавщийся в человечестве для Своего счастья и Который мог бы без милости прогнать наш падший род людской во веки, действительно решил искупить некоторых из них! и что Его собственный Сын готов был перенести смерть и спуститься в ад, чтобы спасти их! и что теперь со Своего трона Он говорил бы безбожным людям как Он на деле говорит в Евангелии, повелевая им покаяться и уверовать посредством сострадательного приглашения сжалиться над собой и выбрать жизнь! Такие мысли являются главными пунктами, вокруг которых вращается проповедь старого Евангелия. Это все изумительно только потому, что ничего из этого Бог не обязан был делать.
Но пожалуй самое замечательное – наисвятейшее место на святой земле Евангелькой истины – это свободное приглашение, данное 'Господом Христом' (как любит называть Его Оуэн) виновным грешникам, чтобы они пришли к Нему и нашли покой своим душам. Слава этих приглашений в том, что приглашает всемогучий Царь, Христос на престоле еще снисходит приглашать. И слава евангельского служения в том, что проповедник подходит к людям в качестве посла от Христа, которому поручено собственноручно выдавать приглашение Царя каждому присутствующему грешнику, и призвать их обратиться и жить. Оуэн сам развертывает эту тему в отрывке направленном в адрес необращенных.
... величие божественной любви непонятно даже наполовину, пока человек не поймёт, что Бог не обязан был ни избирать для спасения, ни отдавать Своего Сына на смерть; и Христос вовсе не обязан был брать на Себя чужое осуждение, чтобы искупить людей, и Он вовсе не имел нужды приглашать к Себе всех грешников без разбора, а что все Божие милосердное отношение исходит только из Его свободного замысла. Зная это, они подчеркивали это, и именно их внимание к этому ставит их благовестническую проповедь на свой первоклассный уровень.
Иные евангелисты, обладающие более поверхностной и менее адеквантной теологией благодати, сделали главное ударение в своей благовестнической проповеди на нужде грешника в прощении, или в покое или в силе, и только попутно - чтобы приобрести нужное посредством "принятия Христа". ... такой тип благовестия всегда подвергается критике, что он слишком человеко-центричен и страдает от ханжества и притворного "благочестия". Кальвинистам и тем, кто подобно Уэсли перенимают кальвинистское мышление, как только начинают проповедовать необращенным, остаётся (как необходимость) так проповедовать, чтобы во-первых подчеркнуть свободную любовь, добровольную снисходительность, долготерпение и беспределную добросердечность Господа Иисуса Христа. ...
Затем во-вторых, старое Евангелие охраняет ценности, потерянные новым Евангелием. Мы ранее увидели как новое Евангелие, посредством утверждения универсального искупления и универсального божественного спасательного замысла, неизбежно обесценивает и благодать и крест в том, что оно отрицает суверенность Отца и Сына в деле спасения. Оно заверяет нас, что после того как Бог и Христос сделали всё возможное или желаемое, в конечном счете от личного выбора каждого человека зависит, осуществится ли Божий замысел спасти его или нет.
Такая позиция приводит к двум несчастным результатам. Во-первых, она принуждает нас недопонимать значительность милосердных приглашений Христа в Евангелии, о которых мы говорили, ибо теперь мы вынуждены рассматривать их не как выражения нежного долготерпения могущественного Государя, а как жалкие умоления бессильного желания, и таким образом возведенный на престол Господь вдруг превращается в слабую фигуру, жалостно стучащую у двери человеческого сердца, которую она не в силах открыть. Это позорное бесчестье Христу Нового Завета. Второе замечание равно серьёзное, ибо такой взгляд по сути отрицает нашу зависимость от Бога в жизненно важных решениях. Оно похищает нас из руки Его, говоря нам, что, в конце концов, мы такие же, какими грех учил нас воображать себя: хозяин своей судьбы, капитан своей души. Это утверждение подрывает сам фундамент человеческого религиозного отношения со своим Творцом. Вряд ли стоит удивляться, что новообращенные нового Евангелия часто такие неблагоговейные и нерелигиозные, ибо такова сама природная склонность арминианства-пелагианства.
Старое Евангелие, однако, говорит совсем иначе и имеет совсем другую склонность. С одной стороны, в своём разъяснении человеческой нужды во Христе, оно подчеркивает то, что новое Евангелие действительно игнорирует – что грешники не в состоянии повиноваться Евангелию и Закону без обновления сердца. С другой стороны, утверждая силу Христа спасать, оно провозглашает Его как Автора и Главного Деятеля обращения, приходящего Духом, когда Евангелие выходит на возобновление сердец людей, привлекая их к Себе. Соответственно, в применении на деле, старое Евангелие, подчеркивая, что вера – обязанность человека, также подчеркивает, что человек не в силах верить; и что только Бог может дать то, что Он повелевает. Старое Евангелие объявляет не только, что человек должен прийти ко Христу для спасения, но также и что он не имеет способности прийти, пока Сам Христос не привлечет его. Таким образом, оно трудится над тем, чтобы свергнуть самоуверенность, убедить грешников, что их спасение не в их руках, и поставить их в самоотверженную зависимость от славной благодати суверенного Спасителя, не только ради их праведности, а также ради их веры.
Маловероятно, поэтому, что проповедник старого Евангелия будет рад выражать его применение в форме требования "принять Христа", как звучит сегодняшняя фраза. Ибо с одной стороны, эта фраза несёт с собой совсем неправильные ассоциации. Она подразумевает голосование человека на должность – акт, в котором сам кандидат не играет никакой роли за исключением выставления своей кандидатуры для выборов, после которого все решается независимым выбором голосующего. Но мы не голосуем за Сына Божьего на должность Спасителя, и Он не остается пассивным, пока проповедники ведут кампанию за Него, побуждая поддержку за Его дело. Мы не должны думать о благовествовании, как о предвыборной кампании. С другой стороны, эта фраза скрывает самое существенное в покаянии и вере – отвержение себя в личном подходе ко Христу. Совсем не очевидно, что решение за Христа тоже, что подход к Нему, упование на Него и обращение от греха и самостоятельности. "Принять Христа" звучит как что-то гораздо меньшее, и соответственно внушает ошибочное понятие о том, что требует Евангелие от грешников. С любой точки зрения это не очень подходящая фраза.
...
Старое Евангелие возвещается в полной уверенности, что Христос, о Котором оно свидетельствует, Христос, Который говорит Сам, когда провозглашаются библейские приглашения доверять Ему, не ждёт пассивно человеческого решения при проповеди Его Слова, но наоборот Он всемогуще действует через Слово, давая Своему народу веру в Него. Проповедь нового Евангелия часто описывается как работа 'приведения людей ко Христу', как будто только люди действуют, а Христос стоит неподвижно. Но задача проповеди старого Евангелия лучше описывается как приведение Христа к людям, ибо проповедующие его знают, что пока они выполняют свою работу представления Христа перед людьми, всемогущий Спаситель, которого они возвещают, осуществляет Свое дело через их слова, давая грешникам спасение и веру, привлекая их к Себе благодатью.
Оуэн учит нас проповедовать старое Евангелие – Евангелие суверенной благодати Бога во Христе как начальника и совершителя веры и спасения. Только старое Евангелие можно проповедовать, исходя из принципов Оуэна, но вкусившие его сладость в любом случае не станут искать другого. В деле проповеди Евангелия и веры в него, равно как и по другим темах, слова пророка Иеремии сегодня применимы очень кстати: "Так говорит Господь: остановитесь на путях ваших и рассмотрите, и расспросите о путях древних, где путь добрый, и идите по нему, и найдете покой душам вашим..." Если через проповеди Оуэна мы откажемся от модного современного суррогатного евангелия, то это не может быть плохим явлением ни для нас, ни для церкви.
Джеймс И. Пакер.
Вернуться на домашнюю страницу - Решение проблем России